Эту историю рассказал мне Шурик.
С его слов, всё происходило именно так
и потому прошу не воспринимать данный опус,
как сказку или фантазию воспаленного
алкоголем мозга. Вскоре его выпишут и надеюсь,
он поведает мне некие, скабрезные подробности,
не вошедшие в основной текст по возрастному
и этическому цензу.
- Алё Шурик? – Она всегда спрашивает, будто звонит не на мой мобильник, а в общагу ГПТУ имени Мамина-Моржова.
- Да, Люся ты уже готова? – Я втиснул свой пепелац на свободный пятачок возле Детской академии творчества и изящных искусств, - выходи уже, а то на меня охранник, как-то косо смотрит.
- Шурик у нас катастрофа! – Люся смешно шмыгнула носиком. – Я не знаю, что делать!
Даже в предновогодний, почти, уже выходной день, у моей дорогой соседки случился очередной трабл. Почему я не удивлён? Пытаясь представить, что за вселенский ахтунг мог приключиться в дошкольном учреждении, нащупал в бардачке папку с прошлогодними договорами и вышел навстречу хмурому парню в черной униформе, хлопнув дверью.
- Здесь стоять нельзя! – Вместо приветствия произнес охранник, - убирай своё корыто на фиг отседова!
- О-о! А тут уже празднуют! – Нарочито тщательно принюхиваясь к легкому амбре, воскликнул я, - значит, не зря меня Клавдия Абрамовна к вам направила!
- Какая еще Клавдия Абрамовна? – парень, на всякий пожарный, перестал дышать.
- Как какая? Клавдия Абрамовна Пипиршульц, - протянул я разочарованно и сунул ему в руки пухлую, растрепанную папку. – Значит насчёт международной конференции - ОТЕС енд МАТ «Проблемы встречи нового года, в детских садах Гвинеи-Бисау», вы не в курсе?
- Не-е!!! - Испуганно завращал глазами страж парковки, пытаясь переварить мой тухловатый экспромт и нервно теребя документы.
- Изучайте, вникайте, потом начальнику смены на подпись! – прорезалась сталь в моем голосе, - задача ясна? Выполняйте!
- Есть выполнять! – На автомате ответил он, листая клиентские договора поставок оборудования за прошлый год, на турецком языке.
***
Колыбель детского творчества, встретила меня праздничной суетой, запахами мандаринов и ёлки, нарядными ребятишками и невообразимой суетой и гвалтом. Все куда-то бежали, кого-то искали, мамочки оправляли костюмчики своим малышам, малыши же обрывали мишуру, и блестящий дождик отовсюду, куда могли дотянуться.
- Стой, раз-два! - Пожилая вахтерша смерила меня подозрительным взглядом, - ты к кому милок?
Этой пожилой даме, про несчастных маленьких бедуинов и экспорт снега в Эфиопию, не задвинешь. Старая закваска – коммунистическая. Вмиг просчитает и выпрет могучей грудью с вверенного объекта.
- Мне Люся Семенова нужна, она у вас работает.
Вахтерша провела пальцем по списку сотрудников, висящему на стене и, найдя цифры напротив фамилии, набрала номер.
- Петровна?! Люську найди, пришли тут к ней.
- Хто-хто, а я почем знаю? Муж, небось! – заворчала бабулька и кинула на меня острый проницательный взгляд. - Муж?
- Э-э-э… сосед, - растерялся я.
- Не Петровна, не муж, - разочарованно сообщила она в трубку, - говорит «Э-э-э сосед». Лет скока? Да откуда ж я знаю!
- Милок! Тебе годков то скока?
- Тридца… а вам зачем? - Удивленно осекся я на полуслове.
- Молоденькай совсем, чернявый, да… - продолжала вещать вахтерша, - не-е, росточка не высокого…
- Бабуля! – заскрежетал я зубами.
Она раздраженно зыркнула на меня, оторванная от важного разговора.
- Поди, вон сам поищи, видишь, человек разговаривает! - И махнула рукой, куда то в глубь коридора.
Я направился искать Люсю в кипящем праздничном котле академии, самостоятельно. За спиной вздохнула в трубку бабушка-вахтерша.
- Импозантный, слышь Петровна! Ты хде там, карга старая?!
***
Раскрасневшаяся и растрепанная Люся, прижимала плечом к уху сразу две телефонные трубки, одной рукой делала заметки в тетради, а второй пыталась собрать в одну кучу ворох документов, неаккуратной горкой рассыпанных на столе.
- У нас утренник срывается! Где его носит – алкаша вашего?! Тут пятьдесят детишек с родителями, комиссия областная, люди из администрации, мне самой Дедом Морозом наряжаться? – Истерично кричала она.
- Это я не вам Пал Палыч! И вас с наступающим, и вам настоящего женского счастья! Простите… - Устало положила трубку.
- Люсь ты домой едешь? – Осторожно спросил я, глядя на растерянную соседку.
- Дед Мороза нет… - обреченно прошептала она.
- Знаю, как-то под Новый год, я поймал отца, когда он пытался засунуть настольный хоккей в мой сапог.
- Кончай стебаться! Актер, выехал из ТЮЗа два часа назад, и до сих пор его нет. Пьет где-то, скотина.
- Ну вот, что ты себя накручиваешь? Вариантов то масса: автокатастрофа, сердечный приступ, похищение, ограбление, инопланетяне забрали для опытов, наконец! Почему сразу - пьёт?
- Шурик… - Она растерянно смотрела на меня пару секунд, за тем взгляд её приобрел осмысленность. – Шурик...
- Нет, нет, нет!!! Люся! Думать не смей! – Я начал пятиться к двери, - Ну какой я дед, а? А тем более Мороз! Ты посмотри на меня, ни рожи ни кожи, да еще кривоногий, картавлю и кашляю.
- Вариантов нет! – Она попыталась ухватить меня за лацкан.
- Есть! Давай сбежим? Или, давай всем скажем, что Новый год отменили из-за таяния ледников и миграции северного марала? Или вот ещё идея, – я почти нащупал дверную ручку…
* * *
- Что-то нос бледноват, - заметила Баба Дуся – вахтерша, героической фигурой заслонив дверь гримерки, чтоб я в панике не слился, - Шо ты Люськ, как не живая? Румянами, румянами его наведи.
- Баб Дусь, какой-то он непрезентабельный получился, - произнесла Люся, критически оглядывая меня со всех сторон.
- Мож, подушку ему под лапсердак сунуть? - С сомнением предложила бабулька.
Под марлево-ватной бородой, безумно чесался подбородок, а дермантиновые сапоги со стразами на два размера меньше, так скрючили пальцы, что стоял я, на одних морально-волевых.
- Может, без подушки обойдемся? - Голос шел с глухим рокотом из под слоя перистой ваты, а губы с трудом шевелились, схваченные клейстером.
- Дед Мороз, должен быть внушительным! - Заявила Баба Дуся, - а такого дрища, детвора на смех поднимет.
- А если она выскользнет у меня? Что сказать - дед яйцо снес?
- Так, держи её! Одной рукой посох, другой мешок с подарками… - вахтерша осеклась на секунду, - ладно, подарки пусть Люська тащит, а ты пузо придерживай... Мороз-яйценос!
С тем они и удалились, оставив меня заправлять за пояс джинсов объемную, мягкую подушку.
Ну, вроде достойно, поглядел в ростовое зеркало - мачо-дед! Держите шляпы, будет трясти, Дедушка Мороз идет зажечь танцпол! Я сделал пару непристойных па и довольный собой направился в актовый зал, распаляя себя, как американский боксер перед боем.
Кто лучший?
Мороз лучший!
Мороз жжет!
Дед вас в тряпки всех порвет!
Декламировал, наспех сочиненную кричалку, хлопая красными варежками.
Накрученный таким образом, готовый к двенадцати раундам за чемпионский титул "Золотая перчатка Лапландии", я открыл дверь и столкнулся со своим двойником, от неожиданности прикусив кончик языка. Надо сказать, тот тоже растерялся не на шутку и, насупив курсистую белую бровь, вперился в меня уничтожающим взглядом.
- Что за... диво-дивное? Кто таков? Не лиходей ли в Мороза ряженный?! - Его густой, насыщенный нижними нотами бас, видимо ставили путем долгих тренировок.
Ага, вот и актер ТЮЗовский! Вроде и не пьян, совсем. Я втянул носом воздух - ну, может чуть на винте, но довольно бодрый. И тут, меня захлестнула волна праведного гнева и жалости к себе несчастному. Скрюченные в тесных бутафорских сапогах мизинцы кричали - "Двоечку и хук слева!", а лицо, сведенное схватившимся клейстером, превратилось в ехидную гримасу.
- А не наглец, ли ты с хозяина северных ветров отчета требовать?! Сам наперед обозначься - чепуха бородатая! - В тон ему, насколько позволял прикушенный язык, ответил я.
Казалось, мужик сейчас лопнет от гнева, щеки налились багровым, а ноздри хищно раздулись. Вот, что значит старая школа! Актерище!
- Как смеешь ты, шут ряженный, дерзить упрямо, сединами убеленному старцу! - Он втолкнул меня в гимерку, легко оттерев грудью от двери.
Ни чё се, телегу задвинул! Моя очередь.
- Я тут, Мороз-Лапландский за Новым годом смотрящий, подарки соплякам дарящий и любому фрае... снеговику, что хошь обосную! Опоздал ты мужик. Что я зря в клоуна красноносого рядился? Дуй, давай в свой ТЮЗ без тебя справимся.
- Вижу, не уймешься ты - семя бесовскыя! Жесткий ты, да на язык поган, - этими словами, он поднял свой посох, украшенный шишками да цветными лоскутьями, и легонько стукнул мне по макушке. - Стань помягче да побелей, ребятню повесели и старика уважь!
Шлепок по голове, даже через мягкую шапку, оказался довольно болезненным и, вскрикнув от неожиданности, я решительно схватился за орудие, собираясь вырвать его из рук неуравновешенного лицедея и нахлопать ему для профилактики.
Неожиданно, ноги оторвались от пола и я повис на посохе, стремительно уменьшаясь в размерах. С животным ужасом смотрел, как мое тело превращается в пухленькую, мягкую фигурку, а уши вытягиваются до неприличных размеров. Так бы и висел на одной руке, пораженный и шокированный, если бы, бородатый фокусник не сбросил меня, легко тряхнув посохом.
Еще не веря в произошедшее, я побежал, на ставших вдруг мягкими лапками, ногах, к зеркалу, суетливо ощупывая себя... розовыми ладошками!
Зевс громометатель и пьяные шаолиньские монахи!!! Заяц! Я заяц!!! Нет, не заяц, то, что на меня уставилось из огромного ростового зеркала, тараща пластиковые тарелочки глаз, с нарисованными зрачками, зайцем можно назвать, только, если тебе пять лет и ты фанат творчества старика Диснея. Рахитичная мягкая игрушка, сантиметров сорока ростом, с белой искусственной шерсткой и розовым пузиком. Нос кнопочка и уши хоботы, подметающие пол. Мать моя, роди меня обратно!
- А-а-а! - Заорал я, схватившись за голову, проминая еë мягкую и пытаясь оторвать, такие чужие уши. - А-а-а!!! Сука-а! Как так?!
Но из забавно нарисованного ротика, послышался лишь тонкий писк, а я закашлялся и сплюнул на пол комок синтепона.
- Ты чего сделал, лишенец?! - Пропищал я на грани перехода в ультразвук, глядя на гороподобного великана, в красной шубе украшенной серебристой вязью снежинок. - В рот ежа по жопе ложкой! Что это? Я тебя спашиваю!!!
Гигантский человек с белой окладистой бородой нагнулся ко мне и насмешливо произнес.
- Снова зайка скверно молвит! Никак, язычок с мылом помыть надобно? - В его ладони появился душистый брусочек.
Я осекся и закрыл лапками рот. Дед Мороз улыбнулся в бороду и хмыкнул.
- Молодец косой.
- Но, вы ведь понимаете, что я этого так не оставлю, - продолжил я вежливо пищать, с опаской косясь на мыло, - это же противозаконно, наконец!
- Ты ему еще про презумпцию невиновности расскажи и судебное преследование, - услышал я насмешливый голосок из-за двери.
В комнату вошел, смешно переваливаясь, плюшевый медвежонок с оторванным ухом и я перестал удивляться. Будто, что-то перегорело внутри. Он подошел ко мне, оглядел со всех сторон и, потрогав белую шерстку на боку, презрительно сплюнул сквозь плюшевые губы.
-Тьфу, синтетика!
- Но-но, без рук... то есть без лап! Ты еще, что за глюк? - осадил я, нахального медвежонка.
- Я Топтыгин! - Он улыбнулся и протянул лапку.
С осторожностью пожав игрушечную конечность, я поинтересовался.
- А ты тоже... наказанный?
- Ага. - Ответил Топтыгин, - почитай, двадцатый годок мишкой плюшевым живу.
В голове помутилось, а пластиковый глаз-тарелочка задергался. Я уселся на пушистый рудиментарный отросток и завис, пытаясь перезагрузить мозги, ну или что у меня там теперь. То, что я повредился рассудком, почти не вызывало сомнений. Беспокоило только то, что ни один тихо-помешанный, буйно-сумасшедший и даже умеренно-припудренный никогда не признает, что он не в себе. Я же признавал, и это вызывало когнитивный диссонанс.
- Ладно, потом горевать будешь, - медвежонок подхватил меня под руки, - пошли праздник делать!
***
Шла заключительная часть Новогоднего утренника. Мы с Топтыгиным в мыле и высунутыми на плечо языками исполняли, Дед Мороз водил хоровод, пристроившись к фигуристой мамочке, ди-джей крутил винилы "Елочка стайл" и тут у меня зазвонил телефон... вернее во мне! Бодренькая мелодия из олдскульной игрушки "Супер Марио", взорвала мне внутренности. Твою же снегуркину мать! Все, что было у меня в карманах на момент превращения, оказалось зашито внутри и плотно утрамбовано набивкой. Ключи от машины, бумажник, початая пачка жвачки, гайка на двенадцать с сорванной резьбой, смартфон...
- Ух, ты! Заяц с музыкой! - я почувствовал, как потная ладошка, схватив меня за уши, поднимает над полом. Очень сосредоточенный карапуз лет пяти от роду, начал пальпировать мне живот.
- Да у него внутри телефон! - тонкий девчачий голосок, выдавал радостное волнение, - Может айфончик - а?! Я у Дедушки Мороза просила!
- Вообще то, я первый его нашел! - Вредный мальчишка, продолжал мять мне бока в поисках подарка, а телефон, как назло, все не замолкал. – Пойди, себе зайца найди - хитренькая.
- Ну Вовчи-ик, - заканючила девочка, - я не видела больше заек. Был медвежонок оборванный, но в него, наверное, старую Нокию положили!
- Эй, босота! - Закричал я, с удовольствием глядя, как лицо мелкого хулигана удивленно вытягивается, - ну-ка поставил дядю на место! Щас вот схвачу за уши, да как подкину, Москву у меня увидишь!
- Вовчик он пищит! Клева-а! - Пособница начинающего живодера, запрыгала на одной ножке, - а вдруг у него там два телефончика?! Или пи-эс-пи?!
- Держи, - решился Вовчик и дал девчонке мои ноги, - надо рвать, карманов у него нет, я проверил.
Да что ж за день то такой!
В панике заметался я в руках юных вивисекторов, но силы были не равны. Дети-великаны начали тянуть меня в разные стороны, и я почувствовал, как захрустели нитки, на швах пушистой шубки. Будь ты, трижды проклят неизвестный абонент, перечеркнувший мою жизнь, одним телефонным звонком.
Словно в голливудском блокбастере, невыносимо медленно, уворачиваясь на ходу от конфетти и перепрыгивая через детские стульчики, спешил мне на помощь Мороз, которого за полу шубы тащил, перепуганный Топтыгин. Вот он отчитывает жестоких палачей, и они пристыженные и испуганные начинают плакать, получают леденцы на палочке и довольные, скрываются в толпе таких же жестоких чудовищ.
***
Топтыгин достал цветные карандаши из Люсиного стола и расправив лист А4, начал что-то старательно выводить, кряхтя и высунув в порыве вдохновенья язык.
- Это, что? - спросил я, с интересом заглядывая через плечо приятеля.
- Чивас Ригал, похоже? – Он чуть отодвинулся, показывая свое творение. На листе была изображена емкость, напоминающая кривую бутылку, на схематично обозначенной этикетке значилось "шатланский виске Чивас Ригаль креп 40 об. орижиналь".
- Даже не знаю Топтыгин, что у тебя хуже получается, рисовать или писать. - Ответил я.
- Да не важно! - Он вдруг, протянул лапу к рисунку и схватив нарисованную бутылку, поставил еë на стол. Внутри заплескалась мутновато-коричневая жидкость. - Видал?
- Че это? – Не понял я и начал тереть глазки-тарелочки.
- Ну, как тебе объяснить... мы с тобой существа необычные?
- Ну, положим…
- Волшебством Морозовым тронутые?
- Я бы жестче сказал.
- Значит и в нас капля волшебства этого есть! Главное поверить, - объяснил мишка, - ты рюмки рисовать умеешь?
Не спеша, рисуя по памяти "Блек Лейбл" и "Столичную", благо карандашей у Люси было полно, мы потихоньку доводили себя до состояния бухих мягких игрушек.
- А ты, правда, второй десяток в медвежьей шкуре разменял? – Спросил я приятеля, закусив, недурственным сервелатом.
- В этом году, как раз двадцать стукнет.
Борис - так звали Топтыгина в миру, в девяносто пятом был серьезным авторитетом на районе. Под ним ходило, три десятка бойцов и называлось все это безобразие – бригадой Блиновских. Так было заведено в то неспокойное время, называть неформальные организации по фамилии старшего менеджера. Ну, или как там у них c должностями?
Двадцать лет назад, в моем прыщавом отрочестве, эти сорвиголовы заставляли писаться в штаны барыг всех мастей и пошибов и имели мзду со всех и везде. И вдруг, в один из Новогодних, праздничных дней они исчезли. Пропали, будто и не было никогда, славных быдловатых робингудов.
Как водится, версии были одна другой эпичней: передел сфер влияния - столичная братва всю бригаду порешила, а трупы растворили в серной кислоте. Завелся в городе одинокий мститель в маске с прорезью для глаз, наделенный сверхсилой - эта версия, была у нас, школьников дорвавшихся до американского кино, самой распространенной. Разнился лишь наряд мстителя, мы сходились в словесных баталиях, обсуждая экипировку и набор способностей, смакуя детали и зарисовывая их в специальные альбомы. Ну и версия со спецурой ФСБ, отстрелявшей по тихому Блиновских, не сбрасывалась со счетов.
Все оказалось проще. Как-то Дед Мороз, спустившись в санях, неудачно чиркнул дорогой БМВ. Борька - а это был его автомобиль, начал гнуть пальцы, обосновывая Морозу на какое бабло тот попал. Вот только глубоко в душе Борька был тем еще сыкуном и спросить с сурового Деда на месте не сдюжил, а забил ему стрелу. К вечеру, он собрал свою могучую дружину, мотивируя тем, что терпила не из простых и с собой по любому приведет братву.
Теперь, результат этой криминальной разборки, сидел передо мной и блаженно вдыхал пары вкусного алкоголя.
- И ты двадцать лет медведем плюшевым чалишся? - с трудом ворочая языком, спросил я.
- Да не братан! Дедушка меня давно силком не держит, - Топтыгин принялся чистить фиолетовую мандаринку, оранжевого карандаша у Люси не было, - пр-росто уважаю я его, да и привык уже. Знаешь, как в тереме здорово? А Снегурочка добрая, какая? Не знаешь, башкой своей ушастой машешь, а она мне каждую прореху в шубке зашивает и жалеет...
В маленьких пластмассовых глазках заблестели слезы, Мишка, пьяно шмыгнул и отвернулся.
- О, я смотрю, вы господин Топтыгин поплыли уже? - Поддел я приятеля.
- Ты поучи еще, папу, как сексой заниматься! - Мишка смахнул крошки со стола и протянул мне синий карандаш, - давай, Курасау рисуй - бармен.
И я изобразил – «Кюрасао» и «Самбуку», «ХО» и «Будвайзер». Потом рисовал мобильник с большими кнопками, чтоб было сподручней набирать номер мягкими, толстыми лапами.
Кажется, мы звонили в магазин игрушек и требовали прислать нам белок на батарейках, фигуристых и в бикини. Дальше, как в тумане - помню, рамсили со снеговиками, с ними у Топтыгина давние непонятки. Я, вроде, рвал на груди белый мех и пытался сделать вертушку.
Потом, Дед Мороз грузил нас в сани, ругался и отбирал карандаши. Следующая вспышка памяти - спина Мороза, на фоне дымчатого, звездного неба. Олени несут нас на север, Топтыгин спит под лавкой, а подлые снеговики застыли на запятках саней – волки позорные, чтоб вам август приснился. Ниче ведроголовые, земля, она круглая.
***
Мелодия звонка мобильного телефона, заставила меня разлепить тяжелые веки. Только бы не услышали маленькие чудовища – охотники за халявными гаджетами. Я в ужасе подскочил. Жесткий подлокотник кресла, отдавил ребра, а шея и спина совсем затекли. Я нащупал в кармане пальто телефон, затравленно озираясь вокруг.
За гигантскими обзорными окнами, занималось хмурое зимнее утро, постепенно проявляя силуэты железных птиц застывших в ожидании неба. Зал маленького аэропорта, постепенно просыпаясь, наполнялся приглушенным гомоном голосов.
Я принял вызов, любуясь своей рукой. Настоящей человеческой конечностью! Упругой и сильной, с пятью отличными волосатыми пальцами.
- Але Шурик?
- Да Люся!
- Шурик, милый ты живой!!! – Она всхлипнула, - мы все морги, все больницы…
- Успокойся. Со мной все хорошо.
- Ты где?
Я обернулся и уставился на огромное контрастное табло аэропорта.
- Шурик?
- Я… в Хабаровске…
- Какого… - Люся была поражена не меньше моего.
- Успокойся! – Сосредоточенно потер бестолковку, вчерашний день, рваными фрагментами поднимался из похмельного смрада, - Мы с Топтыгиным у тебя в кабинете нашли карандаши, нарисовали синьки и забухали. Потом, Дед Мороз вез нас домой, в терем. Там еще снеговики были. Точно! Такие мерзавцы – ты не поверишь Люсь!
- Ты с утра начал, или ещё с ночи не просох? – Воскликнула она и бросила трубку.
- Я трезв, как новорожденный!
**
- Посслусайте, милейфый, - обратился я к солидно одетому мужчине, пытаясь достать изо рта остатки синтепоновой набивки. - Простите, что надоедаю Вам. Сам то - я не местный, от саней отстал, а снеговики, проходимцы, чтоб им жарко стало, багаж украли.
- Что, простите? – Мужик отложил незаполненный посадочный талон.
- В общем, мы с Топтыгиным…
©РусланТридцатьЧетыре
Свежие комментарии