I
Плетнев обошел статую несколько раз, страшась обнаружить какой-нибудь изъян, понимая, что теперь ничего не исправить, – что получилось, то получилось. Наконец, вытер платком мокрый лоб, заулыбался. Наверное, поэт или мечтатель могли бы создать в умах существо более прекрасное, но призрачной природы – принцессу, фею, сильфиду.
Над статуей он работал больше двадцати лет. За это время люди успели создать Интернет и мобильные телефоны, послали корабли за пределы С олнечной системы, его брат защитил докторскую диссертацию, жена ушла и открыла парфюмерный магазин. Они хоть и жили врозь, но она все же подкармливала его по старой памяти. И только в его мастерской ничего не менялось. Он работал так медленно, что могло показаться – здесь время остановилось. Случалось, он неделями не прикасался к инструменту, а только сидел или лежал на рабочем столе и смотрел на творение своих рук.
Порой у него появлялись весьма любопытные идеи. Тем удивительней, что, в конце концов, перепортив множество глиняных моделей, он пришел к стандартному варианту: изящная головка, две ноги, две руки, на каждой по пять маленьких пальцев… Ими невозможно было влепить пощечину. Зато легко можно было представить, как эти пальчики гладят его волосы или перебирают фасоль. Художник обожал фасолевый суп.
Мраморная девушка выглядела лет на восемнадцать, была высокой и немного худощавой. Сам Плетнев был низкорослым и сутулым, словно придавленным жизнью, однако не казался чужим рядом с юной красавицей – чувствовалась между ними некая таинственная связь.
Улыбаясь, он погладил руками белый мраморный лобик, волосы, плечи, коснулся груди…
II
В углу комнаты стоял человек во всем черном.
«Ну и приснится же!» – сонно подумал Плетнев и перевернулся на другой бок, чтобы приснилось что-нибудь повеселей.
– Простите, – он ощутил на плече горячую ладонь и испуганно обернулся. Незнакомец, придерживая на голове цилиндр, слегка поклонился.
– Честь имею представиться – баронет Альтшулер, гроссменеджер древнейшей компании «Галактикен скульптурз».
Плетнев неожиданно для себя выругался, обозвав черного человека неприличным словом.
– Вы не правы, мой друг. Поверьте, я выбрал наилучшее время, когда никто не помешает нашей беседе… Если позволите, я перейду к сути. Подчиняясь суровой правде жизни, вы сделали каменную женщину, но в Галактике преобладают миры, никогда не знавшие феминистских движений и тому подобного. На многих планетах скульпторы творят из лебяжьего пуха и шоколадного зефира, горько сетуя, что эти материалы не в силах передать всю беспредельную нежность женского существа, воспитанного в условиях патриархата.
Гость подцепил ногой стул и с грохотом подтянул его к себе, не отрывая взгляда от лица скульптора.
– Не буду скрывать: ваша земная скульптура уникальна и весьма ценится в некоторых наших декадентских кругах. Я, будучи гроссменеджером, имею полномочия заплатить за вашу работу любую сумму в местной валюте.
Плетнев зажмурился и зевнул, все еще надеясь, что в книге сновидений перевернется страничка и он увидит что-то более привычное. Однако баронет продолжал бубнить:
– Если же вы предпочитаете бартер, то «Галактикен скульптурз» под силу практически все – вплоть до предоставления абсолютного биологического аналога.
Плетнев открыл глаза и печально моргнул.
– Мой друг, не надо грустить, вы больше не будете страдать от одиночества! Чувствую, что вы меня не очень понимаете, но моя мысль предельно проста и бесхитростна: взамен безжизненной скульптуры вы получаете живую, точно такую же.
– Это… как?
– Из рук в руки, сразу после заключения договора. Причем никаких печатей и нотариусов – одно ваше слово «да».
Брови скульптора полезли вверх.
Гроссменеджер улыбнулся.
– Вы можете не сомневаться в наших технических возможностях! Требуется только ваше согласие и специальные скауты тут же приступят к поиску абсолютно точной живой копии. Теплой и… желанной. Не так ли?
– А вдруг существо, которое нам требуется, не живет ни на одной п-п-планете? – От волнения он стал заикаться.
– Вселенная бесконечна, значит, в ней есть все!
– Знаете… я не очень фотогеничен. Когда она увидит мою ф-ф-фотографию…
– Ну что вы, что вы! – замахал руками гроссменеджер, – никто не собирается показывать ей фотографию! Но, уверяю, через пять минут после встречи с нашими сотрудниками существо влюбится в вас по уши. Фирма гарантирует. Нет-нет, никакого насилия! Просто ее ненадолго поместят в гипнокамеру.
Плетнев уныло покачал головой.
– Т-т-так не хочу.
Гость горячо зашептал:
– Скажу честно и откровенно: у нас есть и другая методика, без всякого гипнотического воздействия. Только лаской и убеждением! Только представьте себе, как изменится ваша жизнь, как изменитесь вы сами рядом с такой роскошной женщиной!
– Нет, спасибо, – Плетнев отвернулся, – я передумал меняться.
– Мой друг, скажите откровенно, что вас мучает?
– Не обижайтесь. Может, на вашей планете все по-другому, а у нас считается… ну, неблагородно женщину менять по бартеру на статую.
– Да, это пошло! – гроссменеджер возмущенно взмахнул рукой. – Нельзя бесценное произведение искусства приравнивать к какой-нибудь деревенской клуше из колониальных миров, но, вероятно, вы меня неправильно поняли: я не имел в виду, что «Галактикен скульптурз» предоставляет одну особь. Нет! Они подлежат замене по мере старения, порчи характера и по другим причинам, так что получается около дюжины особей, а то и больше.
– А состарившихся и с испорченным характером куда?
– Пусть это вас не беспокоит.
Плетнев внимательно взглянул на гостя.
– А что будет с моей скульптурой?
– Будучи законопослушной фирмой, «Галактикен скульптурз» свято соблюдает авторские права. Конечно, некоторые авторы, даже на мой неприхотливый взгляд, ужасно противны и требуют невозможного, но вы, Иван Петрович, мне очень симпатичны и я уверен, что мы договоримся. Видите ли, у конкурентов везде шпионы… Грязные ремесленники! В системах Бетельгейзе и Сириуса их скаутов уже больше, чем у нас! Впрочем, мы отвлеклись, Иван Петрович.
Плетнев вздохнул.
– Нам трудно понять друг друга. С человеческой точки зрения жизнь – самое прекрасное, что есть на свете, и никто не имеет права распоряжаться ею. Возможно, наши предки не были в этом твердо уверены, но я убежден, что в современном мире люди думают именно так.
– Мой друг! – гроссменеджер был потрясен, в его голосе чувствовалось сострадание, – я от всего сердца советую вам пореже выходить из мастерской, чтобы ваше восприятие мира, ваше безмятежное существование не были изувечены действительностью. И пусть ваша благородная душа истинного художника воспринимается всеми соплеменниками и сородичами как самое прекрасное, что есть на свете.
Художник грустно усмехнулся.
– Не будем говорить обо мне. Я пожилой, одинокий, угрюмый человек. Глядя на мою физиономию, трудно прийти к выводу о красоте и гармонии Вселенной.
– Хорошо, Иван Петрович, поговорим о прекрасных явлениях жизни, например о цветах. Полагаю, вам известно, что один великий ювелир сделал хрустальный одуванчик. Как вы думаете, владелец этой диковинки согласится обменять ее на живой цветок? Или на букет изумительных, ароматных цветов? Или на сто букетов? Вопрос риторический, ибо разумному существу должно быть ясно, что сотня букетов – это всего лишь небольшая кучка сена. Иван Петрович, почему вы на меня так странно смотрите? Вы не верите, что она получится небольшой?
– Господин гроссменеджер, мне ужасно неловко задерживать столь высококвалифицированного специалиста. У вас, несомненно, очень много дел на других планетах.
– Иван Петрович, любое дело ничего не стоит по сравнению с приятной беседой, и я до утра никуда не уйду. Да и завтра я не покину вашу планету, потому что хочется навестить художника, который самозабвенно рисует всяких букашечек. Пожалуй, куплю пару картинок для турунгов Антареса, у них гениально нарисованный паучок стоит побольше, чем стадо тамошних представителей домашнего скота. Я бы вам тоже с удовольствием предложил такое произведение искусства, но у вас, простите, денежек не хватит. Между прочим, представьте, что вам на нос села букашечка, очень даже живая. Вы ее сразу, эдак не задумываясь, – бац! Мой благороднейший друг, разве я не прав?
Скульптор смущенно кашлянул и пожал плечами.
– Иван Петрович, не надо стесняться, любой из турунгов Антареса обошелся бы с букашечкой точно так же.
Плетнев, закрыв глаза, нарочито шумно, богатырски зевнул. Гроссменеджер с полминуты обиженно пыхтел, потом опять горячо зашептал:
– Мой друг, нас обоих уже не назовешь глупыми юнцами, и я очень хорошо понимаю ваше нежелание менять произведение искусства на жену. Да, в нашем возрасте смотришь на женщину без прежней страсти, только с нежным добродушием, как мудрый отец. В конце концов, мы можем предложить вам точную копию вашей жены…
III
– Иван, ну сколько можно спать? Вставай, у меня очень мало времени!
Плетнев сонно жмурился, улыбался, слушая голос жены. Вдруг страшная мысль потрясла скульптора. Он сел на кровати и тихо всхлипнул.
– Светик, ты ведь моя жена, д-д-да?
Женщина засмеялась и отрицательно покачала головой.
– Света, все очень серьезно! Ты помнишь, как здесь п-п-появилась?
– Конечно, помню! Я полетела к тебе, не глядя по сторонам, потому что боялась нос отморозить.
– Да, конечно, провалы в памяти… – Плетнев прикусил губу, по небритым щекам потекли крупные слезы. – Несчастная девушка… затолкали в гипнокамеру…
Женщина внимательно посмотрела на Плетнева.
– Тебе опять что-то приснилось?
Мужчина дрожащей рукой провел по лицу, вытирая слезы. Еще была надежда, что ночная беседа была лишь сном, и это пусть и удалившаяся, но все же его жена, а не копия, полученная взамен каменной статуи. Если статуя не исчезла… Он сполз с кровати и со страхом посмотрел на дверь, за которой должно было находится его творение.
– Посмотри, она там?
Женщина удивленно взглянула на него и, помедлив, прошла в мастерскую.
– Здесь никого нет!
Скульптор обессиленно опустился на пол, голова кружилась, в мире почему-то стало темно. Выпучив глаза, он тяжело дышал, словно рыба, выброшенная на берег. Кажется, он не услышал, как жена повторила:
– Никого нет… только твоя статуя!
(с)Александр БЕРНГАРДТ
Свежие комментарии