Кукла

I

– Последние билеты! Только сегодня! Последние билеты на единственное представление мистера Фальконетти! Первая в мире механическая кукла, которую не отличишь от человека! Последние билеты! – до хрипоты орали мальчишки, курсируя по Мейси-стрит.

Кейп-таун гудел, как растревоженный улей.

И в салонах, где собиралось высшее общество, и в самых бедных кварталах судачили о предстоящем представлении.

Шел слух, что Фальконетти сам дьявол, а его кукла – порождение тьмы. Но это отнюдь не испугало жителей города. Билеты были раскуплены за несколько часов, а деляги приобретали сразу по нескольку, чтобы продать их перед самым представлением по заоблачной цене.

Вездесущие журналисты подкарауливали мистера Фальконетти на вокзале, так как было доподлинно известно, что прибудет он на пароэкспрессе в два часа пополудни.

Как только герой газетных полос сошел с поезда, его окружила целая толпа акул пера, беспрестанно щелкая затворами аппаратов. Мистер Фальконетти оказался весьма привлекательной особой: высокий, подтянутый, с темными волосами, сквозь которые пробивалась благородная седина. Образ завершали синие глаза и породистое лицо.

– Я не даю интервью до представления! – бросил он отрывисто и решительно направился сквозь толпу.

Носильщики погрузили в паромобиль небольшой саквояж и большой ящик, напоминающий зеркальный шкаф, и мистер Фальконетти укатил в Гранд-палас – самый фешенебельный отель Кейп-тауна, где для него был снят двойной люкс. Журналисты негодующе взвыли, но им оставалось только оглядывать со всех сторон таинственный зеркальный ящик, в котором, очевидно, и находилась та самая чудесная кукла.

II

Вечером в Мьюзик-Эвее – главном концертном зале Кейп-тауна – яблоку было негде упасть. И пышные ложи главных лиц города, и места для бедноты были забиты до предела.

У входа на некоторое время возникла пробка. Какой-то дентер тыкал охраннику в лицо билетом, но последний не хотел пропускать его. Ведь общеизвестно, что дентеры, у которых одна или больше частей тела заменены механическим протезом, – это люди низшего сорта, как прокаженные в стародавние времена.

– У меня только палец заменен! – кричал дентер, подсовывая охраннику под нос кисть руки, на которой вместо указательного пальца красовалась металлическая конструкция, скрепленная на месте сустава шестеренкой. – Будь человеком, пусти!

Но дентера так и не пустили. Негоже нормальным людям сидеть рядом с таким отребьем.

До представления оставались считанные минуты. В воздухе чувствовалось все нарастающее напряжение. Наконец, газовые лампы на потолке стали гаснуть. В зале воцарилась такая тишина, что пролети здесь муха, ее все услышали бы. Казалось, что если напряженное ожидание продлится еще немного, воздух можно будет резать ножом как рождественский пирог. Наконец, занавес подняли, и все увидели его, мистера Фальконетти. Во фраке он выглядел и вовсе ослепительно. На сцене рядом с ним находился тот самый большой зеркальный ящик.

– Дамы и господа, разрешите представить вам Александрину! – звучным голосом произнес мистер Фальконетти и потянул зеркальную дверцу.

Зрители увидели в ящике стоящую девушку. Она открыла глаза и грациозно шагнула вперед.

Вздох пронесся по залу. Кукла была восхитительна! Среднего роста, при этом очень изящна и с лицом дивной красоты. Светлые вьющиеся волосы струились по спине и плечам. Зал охнул еще раз, когда она вошла в круг света от прожекторов. Яркие губы и изумрудные глаза завораживали, не позволяя оторваться от ее лица. Светло-серое платье из тонкой струящейся ткани подчеркивало изгибы идеальной фигуры. И, будто мало ей было произведенного эффекта, девушка запела. Словно ангел спустился с небес на эту сцену и в свете прожектора чистым звонким голосом пел песню на неведомом людям языке.

Она танцевала и играла на арфе, она читала монолог Джульетты, она смеялась и плакала… Все взгляды были прикованы к ней, все мужчины и женщины независимо от сословия были в эти минуты влюблены в нее.

Мистер Фальконетти стоял в тени, и его почти не было видно, потому что и свет, и все внимание зала были направлены лишь на одну Александрину. Казалось, ее любило и обожало все живое в этом зале.

– Он же дурит нас! – вдруг послышался голос с самых задних рядов, оттуда, где сидели рабочие завода мистера Бермера. – Это обычная девушка! Она живая! Не может кукла так, не может!

По залу прокатился ропот. Когда люди начали вскакивать со своих мест, мистер Фальконетти подошел к девушке и одним ловким движением раскрыл ее грудную клетку. Публика едва смогла отойти от шока, увидев внутри туловища сложный механизм из рычагов, пружин, шестеренок и винтиков. Александрина стояла с распахнутой настежь грудью и улыбалась, как ни в чем не бывало. И каждый в зале был готов за одну эту улыбку бросить к ее ногам все.

Это был триумф! Зал рукоплескал мистеру Фальконетти стоя. А он лишь торжествующе улыбался. Их вызывали «на бис» бессчетное количество раз. Наконец, поклонившись в последний раз, они окончательно скрылись за кулисами.

III

Вечером, на роскошном балу у самого мэра Кейп-тауна, мистер Фальконетти был героем вечера, рассказывая о своей детской мечте – создать куклу, которая будет не просто игрушкой, но чудом, о долгой и кропотливой работе, о том, как он учился у гениального создателя тончайших механизмов из Марокко – Патюреля Карампеля. Первые красавицы устроили за мистером Фальконетти настоящую охоту, а богатейший мистер Бермер умолял продать ему Александрину за любые деньги.

Мистер Фальконетти оценил щедрость жаждущего, однако заявил, что Александрина – это еще неоконченная работа, и он не может продать ее, пока не завершит начатое. Может быть, потом, когда он будет работать над новой серией кукол.

Около четырех часов утра чуть подвыпивший мистер Фальконетти подкатил на экипаже к отелю. Он расплатился и, миновав сонного портье, поднялся в свой люкс. Весь номер был уставлен цветами, которые восхищенные поклонники прислали Александрине. Все это великолепие отражалось в стенках открытого зеркального ящика, а воздух был пронизан ароматами. Сама девушка сидела с распущенными волосами за столом, на котором стояла початая бутылка шампанского.

Мистер Фальконетти пересек номер и сел напротив Александрины.

– Тебе… было… весело? Там… на… балу, – спросила она, делая паузы между словами.

Ее завод кончался.

– Без тебя – конечно, нет, – ответил мистер Фальконетти.

– Я… пила… шампанское. Оно… вкусное. Пузырьки… лопаются… в голове. Смешно, – продолжила Александрина и быстрая улыбка скользнула по ее губам. – Мы… будем… пить… шампанское?

– Будем, конечно, будем, любимая, – мистер Фальконетти внезапно понизил голос. – Помни, завтра ночью! Я заведу тебя.

– Я… все… помню, – ответила кукла. – Я… люблю… тебя… Эдвард.

– И я тебя, – прошептал мистер Фальконетти, склонившись над девушкой.

IV

Дверь номера открылась внезапно. В проеме показался кто-то, полностью закутанный в плащ. Глубокий капюшон полностью скрывал лицо вошедшего.

– Александрина, – только и сумел выдавить из себя мистер Фальконетти, с ужасом глядя на устрашающую фигуру. – Александрина, любовь моя! Нет… Нет!

Вошедший резким движением скинул с себя плащ. Его вид был ужасен. Правый глаз заменяло сложное устройство, напоминающее небольшой телескоп. Он переходил в металлическую пластину, закрывающую половину бледного безволосого черепа. Одну руку заменял протез, а на второй целыми были только указательный палец и мизинец. Вместо остальных пальцев и части кисти – замысловатая железная конструкция со множеством гаек, винтиков и шестеренок. Протез заменял этому человеку и правую ногу.

Прихрамывая, он подковылял к столу. В Александрине завод закончился окончательно, и она сидела, безжизненно свесив голову вниз.

– Александрина, – глухо повторил мистер Фальконетти. – Алекс…

Его голос смолк, глаза закрылись, и он замер точно в такой же позе, что и кукла напротив.

Незваный гость подкатил зеркальный ящик к столу и втиснул в него застывшего мистера Фальконетти. Потом развернул ящик другой стороной и открыл другое отделение, куда бережно поставил податливую Александрину, закрыв ее прозрачной пластиной.

Но, странное дело, оказавшись в коробке под прозрачной крышкой, она не выглядела куклой. Она смотрелась мертвой девушкой, которую какой-то недобрый чудак положил в стеклянный гроб.

Человек погладил стекло, а затем, ловко действуя протезами, достал из бара виски. Плеснув в бокал добрую порцию, он добавил льда и уселся в стоящее неподалеку роскошное кресло.

– Глупые, глупые куклы! – сиплым голосом протянул он. – Вы надеялись сбежать от меня, от вашего хозяина, от вашего создателя? Неужели вы думали, что я не знаю о вашем сговоре? Любовь кукол… Как это смешно и нелепо! Что вы можете знать о любви? Александрина! О, моя Александрина! Неужели ты верила, что сумеешь сбежать? Ты мое создание, моя жизнь! Еще пара представлений и Эдвард будет нам не нужен. Мы заработаем столько денег, что сможем уехать в прекрасное место, где нет таких дурных предрассудков и таких глупых людей, которые и не подозревают, что истинный мистер Фальконетти на самом деле презренный дентер. О, моя Александрина! О, мое создание! Моя мечта, моя судьба... Наверное, еще только создавая тебя, я уже был поражен этой прекрасной и страшной болезнью, которую люди назвали любовью.

Он сделал большой глоток и внимательно посмотрел на металлические конструкции, заменяющие ему руки. Затем в бешенстве ударил кулаком о стол:

– Ха! Надо же было такому случиться – два творения моих рук, моего гения… Куклы, которых я создал, – обе меня предали! Одна – любовь всей моей жизни, вторая – истинное совершенство! Ничего, скоро он превратится в груду искореженного, ржавого металла. Я уже придумал ему конец – я сброшу его с самой высокой башни Мьюзик-Эвея! О, это будет великолепное зрелище! Зрители будут в восторге! И мне совершенно не жаль. Он уже сыграл свою роль. О, моя Александрина… Моя бесценная кукла… Скоро… Совсем скоро…

Человек продолжал что-то невнятно бормотать, размахивая протезом с зажатым в нем бокалом с янтарной жидкостью.

Он не видел, как в уголке открытого глаза куклы появилась маленькая прозрачная капля. Слеза скатилась по матовой коже и исчезла в складках платья. Но через несколько секунд все было, как должно быть. Кукла в коробке больше не выглядела живой и бесконечно печальной девушкой.

Кукла стала куклой.


(с)Юлия УДАЛОВА