По вечернему небу, словно по стеклянному прилавку скользят тугие кошельки туч.
- Зачем тебе это нужно, дорогая? – осторожно интересуюсь я.
Супруга нервно тарабанит подушечками пальцев по рулю, колет меня коротким лукавым взглядом и сильнее давит на педаль газа.
- Хочу знать, что тебя так тянет из дома в выходные.
- Значит, с ревизией?
- Называй это, как угодно.
- И тебе нисколько не страшно?
- Узнать?
- Нет, что ты, дорогая; мне нечего скрывать. Просто, это не женское дело. Опасное.
Мой личный ревизор не обращает ровным счетом никакого внимания на проплывающий мимо крошечный населенный пункт, поправляет очки на носу и продолжает:
- Шовинист! Рыбалка – не женское дело?
- Ночная, – не сдаюсь я.
- И чем же она опасна? Скажите на милость.
- В данном случае – местом, - говорю. - Озеро, которое ты выбрала для инспектирования моих увлечений, славой пользуется дурной. Совсем рядом древнее городище и захоронение. Ходит молва; в них существа разные обитают. Призраки, духи и прочая нечисть. Случалось, отдельные люди пропадали, семьи и даже коллективы. Туда и днем никого силой не затянешь…
- Конечно, кроме тебя и твоего друга Василия? А почему, кстати, он с нами сегодня не поехал?
- Васю, наверное, что-то напугало, - защищаю я приятеля и оглядываюсь назад на исчезающее в облаке пыли селение. – Или предчувствия какие…
- Брось! Мы же атеисты. Ты мне сам напоминал об этом в религиозные праздники, когда дети уже спали. В постели... под одеялом.
Против фактов не попрешь.
- Да, что-то припоминаю.
Совсем скоро стремительно сгущающиеся сумерки пожирают горизонт, степь, пролесок, кусты, кустики, покосившиеся вдоль грунтовки столбы с обрывками проводов на фарфоровых изоляторах - все вокруг.
- Перестань пить, – грозно повелевает моя вторая половина, заслышав, как в руках у меня скрипит и расстается с крышкой хромированная фляжка. – Нашел время!
- Жутковато немного, - парирую я и делаю первый глоток. - Ты бы лучше вперед смотрела, а то не ровен час собьемся с пути.
- И не надейся.
И тут же грунтовка извивающаяся живым угрем в свете фар теряется в темноте.
- Очень недобрый знак, - свидетельствую я, отхлебывая очередную порцию прививки от страха. – А ведь, предупреждал; места здесь нехорошие.
Но супруге настойчивости не занимать. Она добросовестно, по всем правилам внедорожного движения укатывает колесами степное разнотравье, пока не срывается в восторженный визг:
- Вот она! Во-от! Дорога! Во-ооо…
Я не разделяю ее радость, остро сознавая, что нахожусь на самой точке невозврата домой.
- Отлично! Есть повод отправиться обратно, пока не поздно, - говорю, указывая пальцем верное направление. – Туда.
Но женское упрямство и гордыня выступают единым фронтом.
- Ни за что!
- Ну, ну!
- Оно? – пытает меня супруга, когда перед капотом автомобиля проступает водная гладь. – То озеро?
- Похоже, - заявляю я, любуясь сквозь переднее стекло, как ветер грязной ветошью туч протирает полную луну.
- Точно?
Не больше чем в сотне метров угадываются густо мазанные мраком руины древнего городища.
- Чтоб нам заблудиться, если это не так!
Мой личный ревизор паркует транспортное средство параллельно водоему и протягивает мне ключи.
- Дорогой, начинай выгружать вещи и разбивать лагерь. Я за дровами. Нужно развести костер
И, неровно напяливая на лоб туристический фонарь на ремнях-резинках, исчезает в темноте.
- Куда? Куда одна? – кричу и размазываю по щеке комара.
Только бесполезно. Тонкий луч света уже галопом скачет прочь.
- Ну, ну!
Надо отдать жене должное; умеет напугать. Только поставил палатку, закинул несколько удочек, а над ухом - неожиданно и громко:
- Коля, Коленька, дорогой мой, я там такое нашла. Такое…
Прижимаю ладонь к сердцу, спрашиваю:
- Косметический салон? Ателье? Бутик?
Она меня не слушает, верещит от счастья:
- Я провалилась в могильник. Конечно, он разграблен, но не сильно. Там еще столько много осталось милых вещиц. Косточки, гвоздики, палочки, железочки, посуда всякая. Много, много. Я себе парочку горшочков присмотрела. Вот!
И протягивает мне сосуды.
Я отмахиваюсь разочарованный пустотой собственной фляжки, и растираю по шее очередного махрового кровопийцу:
- Ты нашла, сама и …
Договорить мне не дает протяжный вой, переходящий местами в собачий лай. И что очень неприятно – совсем близко.
- Собачка? – шепотом спрашивает расхитительница гробниц и делает шаг ко мне. Ее фонарь безуспешно кромсает вязкую темень
- Хорошо, если не дикая и если одна. В стае они…
На этот раз меня обрывает стон неизвестного существа.
- О-о-ой! – супруга делает еще шаг.
А тут еще справа доносится шипение:
- Ыш, ыш, ыш.
Затем, то же самое, но слева.
Потом прямо над головами несколько раз оглушительно хлопают невидимые крылья.
- Ай! – сосуды одновременно цокают о землю, супруга жмется ко мне всем телом и крестится. Быстро-быстро крестится.
Порыв ветра приносит со стороны озера сильный запах сырости, обрывки неразборчивой человеческой речи и опять это:
- Ыш, ыш, ыш…
Жена почти не дышит.
- Мне стра-а-ашшно.
Сзади раздаются тяжелые чавкающие шаги.
- Зря ты сперла эти горшки, - замечаю я. - Наверняка, это за ними.
Моя вторая половина на замечание не реагирует и лишь предлагает угасающим голосом:
- Бежим?
Нет сомнений, что во мраке ночи она видит чудовищ, вампиров и подобных тварей. Я сам ощущаю их присутствие совсем явственно, то с одной стороны, то с другой. И не раздумывая, соглашаюсь:
- Бежим.
Стремительный бег атеистов, вероятно, служит сигналом для неведомых существ. Среди руин в хаотичном порядке вспыхивают и гаснут слабые огни, заставляя длинные и короткие тени танцевать на древних стенах.
Но мы уже в машине: я - за рулем, супруга рядом, сложив губы трубочкой, дует на сломанный ноготь.
- Ничего, ничего, – успокаиваю я ее, блокируя все двери. - Сейчас уедем отсюда. Давай ключи.
А она мне:
- Они у тебя. Допился?!
Я - по карманам, а у самого во рту все пересыхает, язык прилипает к небу.
- Пусто. Посмотри у себя.
Общий досмотр не дает результатов: ключей нигде нет.
- Может…- пробует предположить супруга.
- Возможно… - пробую ответить я.
Но снаружи в наш разговор опять вмешивается едва слышный, леденящий кровь, звук:
- Ыш, ыш, ыш…
И мы замолкаем до утра.
Спали – не спали, но утром в воспаленное сознание врывается все тоже:
- Ыш, кыш, ыш...
Чуть опускаю запотевшее стекло. С опаской всматриваюсь в предрассветную дымку тумана и вижу, как вокруг автомобиля медленно, вразвалку нарезает круги тучная старуха в высоких резиновых сапогах, в заношенной телогрейке и машет прутом в руке.
- Кыш, ыш, кыш отсюда. Все огурцы мне вытоптали. Понаедут со столиц…
Это она нам? Нас гонит?
Очень кстати пробиваются первые солнечные лучи и высвечивают место ночной стоянки. Направо раскинулись аккуратные и бесконечные грядки с зеленью: петрушкой, укропом, редисом... Налево - рыболовные снасти благополучно пересекают огромную (пять на восемь метров) лужу и повисают яркими гроздями поплавков на изогнутом плетне.
И на берегу той лужи одиноко стоит палатка. Наша палатка. А за ней один за другим из тумана выплывают кораблями саманные, деревянные, по большей части брошенные домишки.
Ну и ну!
Я тут же просовываю сквозь щель в окне купюру.
- Это вам бабушка за хлопоты.
Купюра тут же исчезает, но сетования не прекращаются:
- Два трехлитровых баллона из погреба утянули…
Смотрю на личного ревизора. На лице у нее пересменка; ужас прошлой ночи сменяет новый, и торопливо вскармливаю щель более крупным по номиналу денежным знаком. А сам тихо, чтобы лишним словом еще больше не возбудить аппетит у нашей погонщицы, говорю супруге:
- Это уже статья Уголовного Кодекса. Один баллон еще куда ни шло, но вот два уже тянут на реальный срок.
Между тем на огороде начинается ликование.
- Ой! Спасибо сыночек, спасибо! Заезжайте еще. Буду только рада. Дай вам бог здоровья! Заезжайте. А я тут чьи-то ключики нашла. Не ваши будут? А?
После чего салон автомобиля заполняется скулежом и стонами.
Угадайте чьими?
© Copyright: Константин Керимка
Свежие комментарии