С 1986 года прошло более двадцати лет, и мы стали как-то забывать об опасности малых доз радиации. Причем забыли не только граждане, далекие от физики и медицины, но и специалисты. В своих постоянных командировках по стране я бываю на территориях с ограниченным допуском после аварии и вижу, как туда возвращается жизнь.
Как колхозные стада пасутся на полях прямо под столбами с предупреждением о радиационном заражении. Как в эвакуированных деревнях появляются люди.
Может быть это выбор переселенцев. Кто-то не устроился на новом месте, кто-то захотел вернуться к могилам предков. Но есть определенный контингент, который никто не спрашивает. Это военные. Особенно пограничники. Вот про одну пограничную часть, точнее про её врача, с которым мы когда-то учились, и пойдет сегодняшний рассказ.
Облаку радиоактивных газов, которое ласковый весенний ветерок нес в сторону Гомельской области, никто не объяснил, что всего через пять лет в этом месте будет проходить государственная граница между двумя независимыми государствами. Фонящие пыль и пепел вольготно расположились в полесских лесах, разнеслись грунтовыми и паводковыми водами, включились в жизненные циклы растений и животных.
Воинская часть Х оказалась не в самом центре этого безобразия, но в черте отселения. В 1986 туда, конечно, приехали команды ликвидаторов. Они мыли здания и асфальт плаца, пичкали солдат какими-то лекарствами. Сняли верхний слой земли с газонов, закатали в рулоны и увезли в могильники. Летом 1987 года в часть приехала комиссия с дозиметрами.
Комиссия походила между казарм, помахала истерично пищащими приборами, наконец, вынесла вердикт: «Часть пригодна для временного пребывания личного состава».
Заброшенной оказалась одна из казарм, внутри которой превышались все мыслимые нормы, забили досками вход и окна солдатского клуба. В некоторых местах на асфальте были нарисованы белой краской неровные круги, в которые солдаты старались не наступать. Увезли в неизвестном направлении технику, оружие, форму. Вместо этого выдали все новое, ещё блестящее и пахнущее смазкой. И зажили по-прежнему.
Военнослужащие получали спецпаек, наблюдались у врачебных комиссий, отдыхали в санаториях. А потом Союз развалился, и всем стало пофиг. А через полтора десятка лет все окончательно забылось. Стерлась белая краска на асфальте, ушел в прошлое спецпаек и санатории. Люди остались.
Однажды летом командир вышел на крыльцо штаба и заметил, что шиферная крыша медпункта неприлично веселенького зеленого цвета. Вместе с начмедпункта командир подставил лестницу и обнаружил, что крыша плотно заросла целым ковром изо мха и какой-то травки. Часть-то посреди леса. На крышу заносило семена, споры. Вот и разроссся целый огород.
- Безобразие! – сказал командир. – Что за непотребство твориться у вас в хозяйстве, товарищ доктор? Немедленно устранить и привести крышу в надлежащее состояние.
- Ять, ять! – привычно отозвалось лесное эхо.
Командир сказал – подчиненные сделали. Начмедпункта нашел двух сержантов, выдал им инструмент и отправил устранять огород на крыше. Час проходит, два. Сержанты скоблят шифер лопатами и скребками, весело переговариваются. Солнышко припекает, сержанты разделись по пояс, загорают, курят, планируют, что в увольнительной делать будут. А ещё через час мимо окон медпункта пролетело первое тело. Доктор выскочил на крыльцо. В голове одна мысль: «Поскользнулся, сученыш! Ноги переломает!»
Сержант лежит на газоне, глаза закрыты. Доктор зовет второго – тишина. Солдаты лезут на крышу – второй сержант лежит, вцепившись в мох обеими руками, на губах – пена, глаза закатываются. Доктор обоих в машину и в ближайший город! Сержанты дышат через раз, сознание спутанное.
И тут до врача начинает медленно доходить. В 1986 году молодой доктор только родился. Поэтому весь этот ужас перед радиацией прошел как-то мимо него. Когда отправляли по распределению в часть, намекнули, конечно, что находится она на самом краю Зоны. И в лес без нужды ходить не надо, а местные грибы-ягоды лучше внутрь не употреблять.
Привезли сержантов в больницу, а там уже люди поопытнее да постарше начмеда. Диагноз «острая лучевая болезнь» поставили с первого взгляда. Оказывается, за годы своего роста мох накопил в себе радиоактивную пыль. Лежала она, нетронутая, в толще зелени и никакие дожди её не смывали. А тут сержанты с лопатами. Мох срывали, пыль столбом, попадала в дыхательные пути, желудок, глаза. Какую дозу успели схватить сержанты, пока сознания не лишились – это только через неделю спецкомиссия определила.
Врачу, конечно, вставили по самое небалуйся. Мол, он должен был знать и предвидеть. Командиру тоже неслабо досталось. Сержантов вылечили, но проблемы со здоровьем у них будут. Через месяц приехала группа в оранжевых комбинезонах и весь мох с крыши соскоблила, упаковала в мешки и на могильник увезла. Краску на асфальте обновили, новый дозиметр доктору выдали.
А вскоре наступила зима. А с ней – режим экономии. Кому-то в правительстве пришла чудесная мысль, мол, давайте будем экономить российские газ и нефть, а топить вместо этого будем отечественным топливом – то есть торфом и дровами. Что ж, правительство сказало – военные сделали. Часть, о которой я рассказываю, отапливалась собственной котельной. Её переоборудовали на твердое топливо, и пошли в лес дрова искать. Умудренный опытом доктор за дровяным нарядом отправился с дозиметром.
Лесхоз выдал разрешение на добычу твердого топлива в ближайшей дубраве. Прошелся доктор по дубраве – вроде все в норме. Дозиметр показывает нехорошие цифры, но только в определенных местах. Мы туда ходить не будем. Оградил зону порубки и пошел себе в часть обратно.
Солдаты поработали хорошо. Сложили на хоздворе целую кучу отличных дубовых дров. Доктор опять к куче с дозиметром. Цифры скачут, но в пределах нормы. Ну, отлично.
А через три дня свалился солдат, который выгребал золу из котельной. Доктор – к куче золы. А дозиметр с ума сходит. Деревья сгорели, а радиоактивная пыль осталась. И в золе получился концентрат. Солдата – в больницу. Снова комиссия, снова пинки от начальства.
Доктор служит в Зоне и поныне. Так испугался, что стал чуть ли не лучшим медицинским специалистом по радиации в округе. С дозиметром не расстается и видно все правильно делает, потому что солдат с диагнозом «острая лучевая болезнь» от него больше не привозили.
Если узнает себя, в главном герое рассказа – то пусть сильно не ругается, я ведь всю правду написал.
(с)DoktorLobanov
Свежие комментарии